Архив публикаций
Поиск статей по ключевому слову, номеру газеты или дате публикации
ПЕРСОНА ЭФИРА
ДИАНА АРБЕНИНА: «СОМНЕВАТЬСЯ В СЕБЕ – ПРАВИЛЬНО»
«Я ОЧЕНЬ СИЛЬНО СГОРАЮ»
– Вы говорили, что долгое время чувствовали себя не на своем месте, что сцена – это не Ваше. Почему так? И если сцена – не Ваше, то тогда кем бы могла быть Диана Арбенина?
– Я действительно очень долго говорила, что как будто занимаю не свое место. И знаете, недавно, читая книгу про Тома Йорка (британский музыкант. – Прим. авт.), я натолкнулась ровно на ту же мысль. Йорк очень много лет говорил, что занимает чье-то место, и он был в себе крайне неуверен. Я поняла еще раз, что это абсолютно нормально, что сомневаться в себе, выходя на сцену, – это правильно, и что сомневаться в себе, когда ты пишешь, – это тоже правильно. Бахвальство в творчестве неуместно в принципе, как и нарциссизм, коим изобилует современная сцена. Что касается второй части вопроса, то я бы не могла быть никем, кроме как самой собой. Это предрешено было, как мне кажется, еще задолго до моего осознанного не то чтобы выбора, а осознанного принятия.
– Вы всё так же волнуетесь перед выходом на сцену?
– Так же и, к сожалению, даже больше, чем в прошлые годы.
– Почему «к сожалению»?
– Потому что это очень сильно действует на мою нервную систему, это ее разрушает. Несмотря на то, что мой один классный друг, доктор, сказал: «Это всё ерунда, что нервные клетки не восстанавливаются. Они восстанавливаются». Я думаю, что у меня они просто не успевают восстановиться. Я очень сильно сгораю перед выходом на сцену – даже не на ней самой, не во время концерта, а перед тем, как сделать этот самый первый шаг.
– На прошедшем «Нашествии» Вы просто упали в толпу. Вы настолько доверяете своим поклонникам, не боитесь?
– Я в толпу не падаю – я в толпу ныряю. И делаю это всякий раз с таким же восторгом, как моя десятилетняя дочь ныряет в бассейн или в море. Я обожаю общаться с людьми в толпе, обожаю энергию, которую получаю, когда попадаю в месиво. И мне очень нравится, что я никогда не испытывала никакой отрицательной энергии со стороны публики. Люди в целом ко мне относятся по-доброму, они открыты для меня, как и я для них. Поэтому я в толпу не падаю – я ее обнимаю собой.
«Я ОЧЕНЬ ШИРОКИЙ ЧЕЛОВЕК»
– Есть ли у Вас какие-то правила для поддержания хорошего настроения и отличной фигуры?
– Следить за собой – это ежедневная работа. Я бы даже сказала – пытка, повинность. Потому что очень часто хочется всё бросить и, как поется в известной песне, «пройтись по Абрикосовой, свернуть на Виноградную…» Я очень широкий человек, мне себя ограничивать в чем-либо сложно. Я если пью – то пью до конца, если люблю – то до перегорания лампочек. Если я ем горячий хлеб – то не понимаю, почему нужно ждать, когда он остынет и почему я в нем должна себе отказать. Если я занимаюсь спортом – то убиваюсь на этом спорте, если катаюсь на серфинге – то стираю себе колени, причем даже через специальную одежду... Мне сложно всё делать наполовину. Поэтому я, конечно же, за собой слежу. Мне нравится эстетика в людях… Но никто не говорит, что это навсегда...
– За годы в бесконечных гастролях привыкли уже к ним? Есть способы легче переносить огромное количество перелетов, не путаться в городах? Наверное, есть и самые любимые города?
– За эти годы я стала профессиональным гастролером и четко понимаю, где я могу тратить энергию и где могу ее сэкономить. Что касается переездов, то я достигла таких высот, которые позволяют мне их легко переносить. Например, в самолете могу сказать себе: «Спать!» – и засыпаю. Я плохо переношу автобусы, но они нивелируется скоростными машинами. Города Российской Федерации никогда не путала, поскольку уже достаточно давно езжу. И Уфу с Казанью, и Нижний Новгород, условно, с Рязанью я перепутать никогда не могу. И абсолютно точно имею право сказать, что люблю свою страну, я ее классно знаю. Я знаю не только Москву в пределах МКАД, но и города, в которые не доезжало огромное количество людей, к сожалению… У нас такая огромная страна, и мне кажется, что развивать внутренний туризм было бы очень неплохо: в частности, Камчатка, север, юг страны... А любимых городов нет. Они все очень разные. Это всё равно что говорить про любимого ребенка. У меня их два, они совершенно разные, с разным почерком и характером.
«Я ПЫТАЮСЬ БЫТЬ СТРОГОЙ МАМОЙ»
– Тяжело быть мамой и стараться еще отдаваться работе? Нет чувства вины перед детьми?
– Мамой быть не тяжело, это данность. Я могу сказать, что я счастливая мама. У нас бывают сложности, бывают и ссоры, и трогательные моменты. Это то, из чего состоит моя жизнь, как и у миллиардов людей, у которых есть дети. Что касается чувства вины, то сначала оно было. Но мне удалось объяснить детям, почему я занимаюсь тем, чем я занимаюсь, и они на своем уровне это поняли. Буду объяснять и дальше. Думаю, что к их 18 годам я буду для них примером того, как человек может себя сделать и сам построить свою судьбу. Более того, мне было дано понять, что, родив их, я привела в мир двух новых людей, и они – не моя собственность: у них есть собственная судьба, жизнь, поступки. И всё, что я могу сделать, – это оберегать их. И, конечно, показывать им – тем, что я делаю, а не тем, что я говорю, – как надо, с моей точки зрения, жить. Я на это имею право, имею право им внушать это, но посредствам своих поступков.
– На гастроли, концерты берете их с собой?
– Беру, когда это не мешает школьному процессу. У них был опыт работы в группе, им было тяжело, чему я рада: они поняли, что я уезжаю не в какие-то увеселительные поездки, а отправляюсь тяжело работать. Я бы хотела продолжать эти опыты, потому что это очень полезно для детей. Но отрывать их от школы не имею права – это абсолютно точно. Единственное исключение, которое бывает, – когда мы уезжаем отдыхать. Я могу украсть у школы некоторое небольшое количество дней, так как хочу, чтобы дети имели возможность переключаться, тогда они будут и лучше учиться, как мне кажется.
– Вы строгая мама или…?
– Я пытаюсь быть строгой мамой, но, как близкие говорят, у меня не очень получается. Мне кажется, что я справедливая мама: у меня нет любимчиков, нет такого, что я больше люблю сына, а дочь – меньше, и наоборот. Они это прекрасно чувствуют и понимают, что я справедлива. И это самое главное. И когда я что-то запрещаю, я обязательно говорю, почему я это делаю.
– Все говорят, что с рождением детей меняется не только жизнь, но и весь мир. Что изменилось у Вас?
– С рождением детей меняешься ты в первую очередь. Поэтому меняется и жизнь, твой уклад, происходит переоценка ценностей… Я бы даже сказала, меняется весь твой организм: ты начинаешь по-другому дышать, двигаться… Через детей ты понимаешь, что судить никого нельзя, – это не твое право. Мне кажется, что ты становишься полноценным человеком только благодаря детям, которых приводишь в этот мир. До этого ты – ребенок. Иногда жестокий, иногда великодушный, но ребенок. Каждому из нас стоит в какой-то момент повзрослеть, ведь возраст не просто так дается человеку. Иначе мы были бы такими Дорианами Греями и всю жизни оставались бы в цветущей и беззаботной молодости. Но молодость проходит, и осознанность жизни тебе дают как раз дети. Не твоя работа, не карьера, не любимый, не деньги – это всё тщета по сравнению с той гармонией и тем смыслом, который ты получаешь ежедневно от детей, которые растут с тобой бок о бок.
– От чего хотели бы уберечь своих детей? От каких ошибок?
– От жесткости мира, от наркотиков, от ударов под дых, от разочарования, от черствости. Я не знаю, удастся мне это или нет. Повторюсь, что уберечь можно тем, как ты себя ведешь. Если ты неравнодушен, то и они не будут равнодушными. Если ты человек дела, а не болтун, и они будут делать. Иначе невозможно.